В октябре 1947 года я приехал в Москву в связи с переводом на завод N464, который находился в Подмосковье, в поселке Долгопрудный. На заводе приняли меня хорошо. Директор Н.С.Борисов, Главный инженер Б.А. Стопачинский расспросили, где и кем я работал, о партийности, о семье и т.д. Моя металлургическая специальность оказалась не очень нужна заводу, но они заверили, что впереди нас ожидает перспектива.

И вот я прошелся по, так называемому, заводу. Если на заводе N26 в Рыбинске, где я работал до этого, было около 35-40 тысяч человек, то тут оказалось несколько сот. Сам завод располагался в двух деревянных корпусах: в одном - основные цеха, в другом - механические. На месте сегодняшнего семнадцатого, раньше размещался сборочный цех самолетов ЯК-10, позже - ЯК-12. Здесь же, напротив малярной, размещался цех сварки фюзеляжей и медницкий. Под этой же крышей была гальваника, и на месте сегодняшней термички цветных металлов стояли три селитровые ванны для термообработки алюминиевых листов, предназначенных для обшивки. На месте сегодняшнего 123 цеха была лаборатория статических испытаний и даже... парикмахерская. На месте 125, был цех деревообработки для изготовления самолетного набора и плазовая мастерская.

Нынешнее заводоуправление осталось на прежнем месте, только планировка значительно изменилась. Сейчас на первом и втором этажах - множество отдельных помещений, в которых располагаются службы заводоуправления и руководители высшего звена. А раньше здесь было два больших зала с дубовыми панелями на стенах в духе Генерального конструктора А.С. Яковлева. На первом этаже размещался отдел Главного технолога, на втором - конструкторский отдел.

Складское хозяйство осталось на прежнем месте. Отдел кадров был в двухэтажном бараке, где сейчас на лужайке стоит Ан-2Н. Ремонтный, стапельный и цех оснастки были на месте теперешних торговых точек около столовой.

Рабочий контингент был весьма разнокалиберным: от настоящих мастеровых мужиков до откровенных лоботрясов. Начальники цехов были в среднем возрасте, толковые, часть из них вернулась из эвакуации, часть всю войну занималась ремонтом истребителей. Вот таковы были мощности завода N464.

Завод ежемесячно выполнял план. Были и сбои, но у директора на аэродроме стоял свой "директорский" запас. Николай Сергеевич Борисов частенько снимал стружку, когда приходилось обращаться к его подстраховочному фонду.

Работали плотно, в две смены. В моей термичке в две-три смены работало 8-10 человек. Оборудование было весьма скромным: три электропечи и одна соляная ванна для термообработки инструментов. На прежнем заводе я работал старшим мастером, у меня в подчинении было семьдесят рабочих, которые работали на 22-х электропечах в три смены. Кроме того, и технологический процесс тут был очень опасным, особенно, когда калили подкосы крыла. Масляного бака не было, и при закалке раскаленный подкос бросали в трубу диаметром 35 см и длиной 2,5 м, врытую в землю и наполненную маслом. Когда подкос нырял в трубу, фонтан огня и масла стрелял в потолок. Не каждый справлялся с этой операцией и был только один отчаянный "снайпер", который ничего не боялся - Валька Колотушкин.

Не было никаких приборов, самописцев для измерения температуры даже на селитровых ваннах и классный мастер - Миша Индейкин температуру измерял так: перед началом работы вынимал спичку и бросал ее на зеркало расплавленной селитры, внимательно смотрел как она "бегает" до воспламенения, после чего давал команду на загрузку деталей или ждал еще. И только после того, как сожгли партию деталей, была установлена самопишущая аппаратура. Но дядя Миша до конца своего не верил приборам. Бросал спичку и, что удивительно, - очень близко угадывал. Он работал контролером.

Вообще, о жизни вспомнить? Она была очень тяжелая - послевоенная. Зарплату платили вовремя. Размера ее не помню, но богатством никто не блистал. Все мы тогда были молодыми, политически накормлены досыта и нам был черт не страшен.

В те годы жилой фонд завода состоял в основном из бараков. Самым "престижным" был барак N11, его звали "метро", так как он был длинный - метров 50-60. Дорог не было, а только утопающие в грязи деревянные мостки. Поэтому на работу и обратно ходили через этот барак. Капитальных кирпичных домов было только четыре: ИТР-1 (дирижаблестроители), дом "С", ИТР-2 и "Аэрофлотский" (и сейчас старожилы их так называют). В начальной стадии строительства находился дом "В" - для руководства завода. Были еще двухэтажные домишки, где прежде жили итальянские дирижаблестроители. Эти дома называли "итальянскими".

Из эпохи дирижаблестроя "в живых" остался какой-то маленький дирижаблишко, на который была подвешена передняя часть самолета У-2. На этот "гибрид" установили мощную радиолу. В день получки он кружил над поселком, и с небес неслась музыка. И весело было под нее стаканчик махнуть.

Во время и после войны завод изготавливал "летающие крепости" У-2 - это было до моего прихода. Уже в мою бытность начали колдовать над вертолетом ЯК-100. Но это было не по нашим зубам. На этом и закончился второй - самолетостроительный - этап жизни завода N464.

Третий этап начался с бурного строительства корпусов под ракетную тематику. Прежнего директора завода Н.С. Борисова в 1950 году сменил генерал А.Т. Третьяков. Главным инженером назначили И.В. Дорошенко, который вскоре занял место Третьякова. Производственные корпуса были возведены в кратчайшие сроки - в 1951-56 гг. Помимо строительства, необходимо было приобретать и оборудование, соответствующее новой тематике. Новая техника требовала больших сил, энергии, глубоких технических знаний, дисциплины и исполнительности. Надо было обучать кадры, "добывать" молодых, технически грамотных специалистов - инженеров, конструкторов. Для них нужно было строить жилье. Нельзя не сказать, что именно Дорошенко положил начало строительству домов городского типа и основной жилой массив "старого" города сложился в то время. Несправедливо, что об этом нигде не написано. А надо бы хоть барельеф установить с портретом замечательного человека.

Сделать нужно было очень много, а времени было мало. Но Дорошенко все смог организовать. Умел заставлять и приучил-таки подчиненных всегда доводить дело до конца. Завод стал настоящим высокотехнологичным производством, а работающие на нем люди - стоящими специалистами. Переходящие Красные знамена, Правительственные награды, звания и премии - так оценивало государство трудовые достижения завода.

Когда Иван Владимирович Дорошенко приезжал на завод, когда уезжал - никто из нас не видел. Но часто он шокировал коллектив, появляясь в цехах в ночное время. Поэтому, если он начинал свой рейд по цехам, всегда срабатывала связь: "Иван Грозный пошел - приготовься к приему".

Прозвище "Иван Грозный" Дорошенко получил при "разборках", то есть на совещаниях. На них можно было ожидать всего: быть готовым ответить на любой вопрос, оправдаться за упущения, вывернуться (хотя это было страшно делать и редко кто на это отваживался). Честные признания он уважал и даже давал советы.

Совещания у директора проходили ежедневно и часто заканчивались в час-два ночи. Справа от директора всегда сидел полковник КГБ. Нередко было такое, что Иван Владимирович, войдя в раж из-за какого-нибудь провала, железно восклицал: "А вы знаете, где Магадан?!". Слава Богу, никто из нас туда не попал - научил он нас самому главному: работать, выполнять план. Никогда не было срывов по нашей вине.

А раз план, то и деньги. Если И.В. Дорошенко узнавал, что в Главном управлении есть деньги, он "выгонял на добычу" начальника отдела труда и зарплаты завода - В.М. Колобашкина. А тот был "зубр" в этом деле и всегда привозил деньги. В торжественной обстановке в конференц-зале вручались премии в конвертах. Мы называли это "конвертированием". Сам Дорошенко в эти моменты один сидел на сцене и блаженно улыбался под аплодисменты.

Был у завода настоящий хозяин. И у города, кстати, тоже. Именно при Дорошенко поселок Долгопрудный получил свой новый статус. И сегодняшний облик города - это заслуга и Ивана Владимировича, его неугомонных забот.

Бывали у завода и тяжелые времена, по причинам, не от нас зависящим. И когда коллективу приходилось работать безвылазно, директор всегда был с нами. Однажды летом, часов в 5 утра, я решил сбегать домой (жил в доме "С", в трехстах метрах от завода). Подхожу к проходной, а Дорошенко гуляет рядом: "Ты куда?". - "Да я на минутку, домой". - "Что?!!".

Жаль, что не осталось в живых многих из тех, кто не щадя сил, трудился в те годы: заместитель Главного технолога Г.В. Марков, начальники цехов: Г.Г. Левченко, Ф.Я. Иванов, В.В. Коннов, ГГ. Дмитриев, В.Г. Панферов К.К. Панфилов ("дядя Костя" - это была фигура!!! в 40-е годы он был уже стариком, а в свое время дядя Костя плавал на броненосцах до Индии и устанавливал пушки на кораблях Цусимской эскадры, был когда-то чемпионом Петербурга по боксу). А также - Забалуев, Кузьмин Смагин - главные "самолетчики", в поселке их называли "ЗаКусМаг" по аналогии с КуКрыНиксами. Они были очень дружны, и конечно, крепко закладывали.

Нередко бывали у нас в те годы коллективные посещения ВДНХ, пароходные прогулки по каналу, поездки в театры. И здесь рядом с нами был наш директор. "Умеешь хорошо работать, - надо и хорошо отдыхать", - говаривал Иван Владимирович.

Уходит время, уносит с собой все плохое. Помнится только самое доброе. В этом - большая мудрость жизни, иначе мало кто из нас доживал бы до старости.

Copyright SmartSoft Ltd. 17.08.2003